Опустив факел, Морган сделал шаг назад, все еще вглядываясь в мозаичный портрет. Его вера была не слишком истовой, и сама мысль о том, что в его жизнь вмешиваются какие-то таинственные внешние силы, пусть даже на его стороне, смущала его. Мало приятного — постоянно чувствовать себя под чьим-то наблюдением.
Да, но если это был не Святой Камбер, то кто же тогда? Другой Дерини? Ни один человек не смог бы помочь ему в том, что он тогда сделал. А если это был другой Дерини, почему он не назвал себя? Наверняка он представлял, как Морган относится к таким явлениям. Конечно, он нуждался в помощи, но к чему такая таинственность? Может быть, это все-таки был Святой Камбер?
Он пожал плечами и сосредоточился, заставив себя рассуждать здраво — воспоминания совсем растревожили его. Нужно прийти в себя как можно скорее. Внезапно Морган уловил какой-то шум снаружи и прислушался. Сначала он различил торопливые шаги, а потом услышал голос Дерри:
— Милорд! Милорд!
Проскользнув в открытую дверь, Морган воткнул свой факел в ту же скобу и вышел на свет. Дерри, заметив его, развернулся и побежал к герцогу через унылый сад.
— Милорд! — кричал Дерри, раскрасневшийся и возбужденный. — Выйдите во двор! Посмотрите, кто приехал!
— Но «Рафаллия» еще не вошла в порт, так ведь? — спросил Морган, повернувшись к молодому человеку.
— Нет, сэр, — рассмеялся Дерри, качая головой, — вы должны увидеть сами. Идите же!
Заинтригованный, Морган двинулся в обратный путь по саду, удивленно приподняв бровь. Он догнал Дерри и пошел за ним следом. Гофмейстер сиял от уха до уха — обычно это означало, что где-то рядом добрый конь, красивая женщина или…
— Дункан! — во весь голос крикнул Морган, входя в ворота и увидев своего кузена, слезающего с серого, забрызганного грязью боевого коня. Его черный, промокший плащ развевался на ветру, открывая взору порванный и грязный край дорожной рясы. Десять или двенадцать стражников Келсона в малиновых ливреях стояли вокруг него; среди них Морган узнал королевского оруженосца, юного Ричарда Фитцвильяма — тот придерживал поводья коня, пока Дункан спешивался.
— Дункан! Старый нечестивец! — воскликнул Морган, широко шагая по мокрому булыжнику двора. — Какого черта ты делаешь в Корвине?
— Тебя хотел навестить, — ответил Дункан, обнимая Моргана. Его глаза блестели от удовольствия. — В Ремуте дела приняли плохой оборот, и я подумал, а не побеспокоить ли мне любезного моего кузена. Откровенно говоря, наш архиепископ, наверно, рад-радешенек, что от меня отделался.
— Да, хорошо, что он сейчас тебя не видит, — сказал Морган, широко улыбаясь, пока Дункан снимал с коня седельные сумки, которые он затем перекинул через плечо. — Посмотрел бы он на тебя — до чего грязен и воняешь лошадьми. Пойдем, надо тебе помыться. Дерри, проследи, чтобы позаботились о свите Дункана, хорошо?
— Слушаюсь, милорд, — с улыбкой произнес Дерри, поворачивая к группе всадников и уже на ходу отвешивая легкий поклон, — рад снова приветствовать вас в Короте, отец Дункан!
— Спасибо, Дерри.
Дерри отправился исполнять распоряжение герцога, а Морган и Дункан поднялись по ступенькам и вошли в большой зал. Там вовсю кипела работа — готовились к предстоящему балу. Десятки слуг и мастеров сооружали внушительные столы для пиршества и такие же скамьи; стелили, предварительно вычистив их, драгоценные ковры.
Поварята толпились в зале, растапливая камины и приготовляя жаровни для мяса. Несколько пажей усердно полировали резные деревянные стулья, расставленные у высокого стола.
Лорд Роберт стоял неподалеку, наблюдая за происходящим. Как только слуги воздвигли последний стол, Роберт велел поварятам протереть столы маслом, чтобы удалить патину, выступившую за многие годы, а сам стал следить за тем, как устанавливают огромные оловянные канделябры.
Справа от него лысеющий сенешаль Коротского замка лорд Гамильтон занимался размещением музыкантов, приглашенных для вечернего приема. В эту минуту он о чем-то горячо спорил с прославленным и блистательным трубадуром Гвидионом, чье выступление должно было стать главным сюрпризом предстоящего вечера.
Когда Морган и Дункан приблизились, низкорослый артист, выглядевший как павлин в своей оранжевой куртке с широкими рукавами и таком же колпаке, сердито пританцовывал и раздраженно сверкал черными глазами. Наконец, топнув ногой, он в досаде отвернулся от Гамильтона. Морган добродушно усмехнулся и поманил Гвидиона пальцем. В последний раз смерив Гамильтона надменным взглядом, трубадур приблизился к герцогу, небрежно поклонившись.
— Ваша светлость, я больше не могу работать с этим человеком. Он самонадеян, груб и ничего не смыслит в искусстве!
Морган попытался сдержать улыбку.
— Дункан, я имею несколько своеобразное удовольствие представить тебе прославленного маэстро Гвидиона ап Пленнета, последнее и самое блестящее приобретение моего двора. Должен также добавить, что во всех одиннадцати королевствах он исполняет баллады лучше кого бы то ни было — конечно, когда не занят склоками с моими приближенными. Гвидион, а это мой преподобный кузен — монсеньор Дункан Мак-Лайн.
— Приветствую вас в Короте, монсеньор, — пробормотал Гвидион, пропустив мимо ушей многозначительные намеки Моргана. — Его светлость не раз и с большей похвалой говорил о вас. Я уверен, что вам здесь понравится.
— Благодарю вас, — ответил Дункан, в свою очередь поклонившись, — в Ремуте вас считают лучшим трубадуром со времен лорда Левелина. Убежден, что вам еще представится возможность подтвердить эту репутацию до того, как я уеду.
— Гвидион будет выступать сегодня вечером, если только ему позволят расположить музыкантов по своему усмотрению, монсеньор. — Трубадур поклонился и взглянул на Моргана. — Но если лорд Гамильтон будет продолжать преследовать меня с таким же маниакальным упорством, я, наверное, просто потеряю голову, и уж тогда точно не смогу выступать.
Выпрямившись и скрестив руки на груди, трубадур всем своим видом дал понять, что разговор окончен. Морган внимательно и бесстрастно изучал потолок — только это и помогало ему до сих пор не расхохотаться.
— Ну хорошо, — произнес он и, чтобы скрыть улыбку, откашлялся. — Скажи Гамильтону, что я позволяю тебе расположить музыкантов так, как ты пожелаешь. И хватит, не надо больше ссориться, хорошо?
— Конечно, ваша светлость.
Слегка кивнув, он повернулся на каблуках и, все еще со скрещенными на груди руками, зашагал к лорду Гамильтону.
Завидев его, Гамильтон посмотрел на Моргана, ища поддержки, но герцог только покачал головой и движением подбородка указал на Гвидиона. Со вздохом, который было слышно на другом конце зала, Гамильтон неохотно кивнул и скрылся за дверью. Гвидион тотчас же встал на его место, рассаживая музыкантов в совершенно ином порядке, задаваясь при этом, как боевой петушок.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
